на торжественном мероприятии. Таким образом, их деловые партнеры, отводя опасность случайного уничтожения от своих подопечных, расчистили для них поляну политического бомонда. Те же, в свою очередь, правильно поняли посылаемые им сигналы и решили двигаться в указанном им направлении. А с НКО, так сильно заботящимися о сохранности и неприкосновенности одной из олигархических группировок, окопавшихся вокруг президента, мы уже разбираемся. Первые аресты, причем иностранных граждан, находящихся на территории России нелегально, либо с нарушением визовых обязательств, мы уже произвели и теперь интенсивно допрашиваем их на предмет осведомленности о планировавшемся теракте.
Они уже заканчивали обед, когда Афанасьев неожиданно хлопнул себя по лбу:
– Ах, я старая макитра29!
– Что такое?! Что случилось?! – встрепенулись оба собеседника диктатора.
– Ну ладно я – старый склеротик! – укоризненно поглядел Валерий Васильевич на своего соратника по части ущемления прав и свобод. – Но ты-то, Николай Палыч, почти на пятнадцать лет младше меня! Ты-то, почему не вспомнил, о чем мы с тобой договаривались в понедельник? Ты что мне тогда обещал?
– Я помню все свои обещания, Валерий Василич, – усмехнулся Тучков, облапив своими ручищами мясника скотобойни, оба стакана чая. – И подготовил докладную записку о реформировании органов безопасности, просто последние события навели меня на мысль о том, что не будет ничего страшного, если этот вопрос будет рассмотрен на следующем пленарном заседании Высшего Совета.
– Это тоже срочное дело и его нельзя откладывать в долгий ящик, – нравоучительно произнес Афанасьев. – Докладная у тебя с собой?
– Да, – хлопнул себя по внутреннему карману «душитель свобод». – А копия, как и положено – в секретариате. Ждет вашего предварительного ознакомления еще со вчерашнего вечера, – отмел тот все укоризны, перейдя в контратаку.
– Ладно-ладно, – смешно подергивая своим коротким носиком-пуговкой, сразу сдался Афанасьев. – Если вы готовы его озвучить немедленно, то поставим рассмотрение в сегодняшнюю повестку. Так что постарайтесь никуда не смыться.
– Как можно?! – деланно возмутился Николай Павлович. – Я же ведь не какой-нибудь депутат, прости Господи, чтобы сбегать с заседаний! Вон, даже мундир надел по такому случаю. Парадный мундир-с, между прочим-с!
Рудов с Афанасьевым дружно прыснули невольным смехом, глядя на выпятившего грудь «Малюту».
Все-таки обед заканчивался на мажорной ноте.
Глава 23
I
28 июня 2020 г., Украина, г. Киев, Офис Президента Украины, ул. Банковая, д.11, 13ч.00мин.
С некоторых пор на Украине стало модным употреблять к месту и не к месту «американизмы». Наивные и неиспорченные излишним интеллектом аборигены считали, что если вместо русских слов появятся их английские аналоги, то это как-то поможет им почувствовать, если и не принадлежность к западному миру, то уж во всяком случае, отстраненность от так называемого «русского мира». Поэтому первое, что сделал, избранный в прошлом году президент, так это переименовал «Администрацию Президента Украины» в «Офис Президента». Мелочь? Но зато, какая приятная. Еще вчера он кривлялся на потеху публики, участвуя в закрытых корпоративных вечеринках, а сегодня запросто переименовывает названия госучреждений. Правда, на самом здании бывшей Администрации, зажатом между узенькой Институтской и Лютеранской улицей, это обстоятельство никак не сказалось. Построенное в конце 30-х годов прошлого века по проекту сталинского архитектора Григорьева, оно предназначалось для размещения в нем Штаба Киевского Особого Военного Округа, и сумело сочетать в себе величественную массивность стен со строгой помпезностью украинского барокко. Облицованное по фасаду белым мрамором, сверкающим в лучах летнего солнца, оно, тем не менее, не выглядело чем-то тяжеловесным и вычурным, а наоборот, выгодно отличалось от невзрачных построек, окружавших его со всех сторон. Правда, злые на язык киевляне, называли причину выбора этого здания в качестве главной резиденции президента отнюдь не за его помпезность и величавость. В качестве основной причины выступали стены почти двухметровой толщины, способные, по мнению специалистов, выдерживать прямые попадания танковых снарядов и где, в случае чего, можно было бы отсидеться во время народных восстаний. Здесь, на четвертом этаже и находился кабинет президента, где тот изредка появлялся для того, чтобы с важным видом посидеть в кресле зеленого цвета, выслушивая велеречивых помощников и министров. Да, президент не любил это огромное с пышным внутренним декором здание. Он предпочитал ему тихий и уютный особняк на улице Орлика, где можно было, втайне от назойливой публики и многочисленной челяди, надираться дешевым вискарем и устраивать оргии с представительницами прекрасной половины человечества, у которых планка социальной ответственности никогда не поднималась выше плинтуса. Сегодня был как раз тот день, когда ему пришлось, скрипя сердцем, все же появиться в стенах этого великолепного, но холодного и чужого для него здания.
С самого утра шли бесконечные заседания и совещания с отраслевыми министерствами, в основном посвященными их готовности к срочной мобилизации на случай обострения военной обстановки. Транспортники и дорожники отчитывались в мобилизационных ресурсах и пропускных мощностях, состоянии подвижного состава и коммуникационных трасс. Представители ТЭКа30рапортовали о заполняемости хранилищ горюче-смазочными материалами и возможностью их бесперебойной поставки на передовую. Тыловые службы из министерств сельского хозяйства и пищевой промышленности докладывали об обеспечении всем необходимым военнослужащих, занятых в АТО, по крайней мере, на первое время. Если бы все эти заседания проходили в совместном режиме, то их участникам не составило бы большого труда понять, что не сегодня, так завтра, начнется нечто грандиозное, требующее максимальной готовности и отдачи. Но хитрованы из Офиса президента разнесли совещания по времени, поэтому у каждого представителя отчитывающейся стороны складывалось впечатление о внезапном и немотивированном горячечном бреде президента, требующим в авральном режиме подготовки к обострению обстановки в том или ином секторе экономики. Поэтому поначалу никто и ничего не заподозрил, праведно сочтя все это очередной блажью «клоуна». Хотя, по правде сказать, и сам президент «нэзалэжной» мало что понимал в сухих цифрах отчетов и графиков заполняемости складов, от которых у него только рябило в глазах, и болела голова. Ему было откровенно скучно, а почти беспрерывные заседания раздражали невозможностью отлучиться и «пробежаться по дорожке»31в теплой компании и потрындеть ни о чем. Все эти совещания и заседания проводились ради одного ничем неприметного полковника Генштаба, скромно притулившегося даже не за столом, а на одном из стульев у стены, и что-то там без устали строчившего в своем блокнотике. Время от времени он отрывал из него листочки и подавал их через секретаря президенту, и тот задавал, интересовавший полковника, тот или иной вопрос докладчику. Уже прошло пять часов с момента начала череды бесконечных совещаний, когда, наконец, руководитель Офиса – Андрей Ермак сжалился над президентом и объявил о перерыве на обед. Бодро вскочив со своего обитого кожей кресла, Володимир Олександрович, как теперь принято его было величать официально, в соответствие с правилами «украиньской мови», ринулся было в столовую, где, как он уже заранее знал, его ждет поросенок с хреном, но ужимистый секретарь, непонятной гендерной ориентации, остановил его на полном ходу.
– Пан президент! – округлив глаза не то от испуга, не то просто от неожиданности, потому что с такой ситуацией он еще никогда не сталкивался, пришепетывая и почему-то озираясь, воскликнул полушепотом, с натугой подбирая украинские слова. – Вам дзвонять з Москви. Хочуть про щось поговорити32.
– Как з Москвы?! Защо33?! – опешил президент, резко затормозив свое движение по направлению к поросенку.
– Не знам нищо за това34, растерянно пожал плечами тот.
– Кой се обади35? – спросил Зеленский, оглядываясь в поисках поддержки подходящего к ним руководителя Офиса.
– Руски диктатор Афанасиев36, – все также полушепотом поведал секретарь.
Тут подошел Ермак и сразу вникнув в обстановку решительно вмешался, дабы слабохарактерный и «недалекий» разумом президент не наделал очередных глупостей. Он уже был посвящен в общие детали предстоящей операции, поэтому прекрасно понимал, чем может обернуться нежданный звонок из вражеской столицы, до сих пор нечасто баловавшей своего бывшего сателлита звонками подобного уровня. Дела обстояли серьезные, и Ермак был первым, кто прекратил клоунаду с «украинской мовой», заговорив на чистом и незамутненном языке предков:
– Ступай в операторскую, – обратился он
